Начнем с вопроса про курс валюты. Основные параметры денежно-кредитной политики уже утверждены. Удастся ли удержать курс в рамках заданного валютного коридора 16,1–16,5 рублей за доллар?

Да, действительно, в рамках денежно-кредитной политики на 2019 год определена цель в виде валютного коридора 16,1–16,5 рублей за один доллар США. Её достижение является основной задачей Центрального банка. Чтобы ответить на вопрос, сможем ли мы удерживать курс на заданной отметке, нужно для начала рассказать, откуда мы вообще берём эту цель.

Здесь Центробанк ориентируется на несколько факторов, в том числе учитывает прогнозы по счёту текущих операций. Он складывается из экспортно-импортной деятельности наших хозяйствующих субъектов, а также большое влияние на него оказывают так называемые трансферты по государственным каналам и по частным.

То есть денежные переводы из-за рубежа?

Да. По большей части это денежные переводы либо пенсии. Что касается первого фактора, то по денежным переводам в этом году у нас отмечается 70%-ный рост. Они достигли отметки в 95 млн долларов. По иностранным пенсиям рост в районе 27%.

Это хорошая тенденция, и, учитывая наши прогнозные данные, заданной цели по обменному курсу мы в следующем году достигнем. Но нужно также помнить и о так называемых внешних шоках. Они могут внести определенные корректировки.

Что это за шоки и что может повлиять на курс рубля?

В этом году на нашу экономику очень серьёзно повлияла ситуация с Молдавским металлургическим заводом, когда были введены санкции со стороны Украины. Это очень сильно ударило по нашему системообразующему предприятию и, как следствие, оказало влияние на темпы роста объёмов промышленного производства и экономики в целом.

Подобные внешние шоки в виде различных санкций и любых других ограничений, безусловно, негативно влияют на ситуацию в нашей экономике, а значит, могут повлиять и на обменный курс. Но цель по обменному курсу установлена и Центральный банк будет предпринимать все необходимые действия для её достижения.

О каких действиях идёт речь? 

Ключевыми инструментами являются валютные интервенции и регулирование объёма обязательных резервов банков – это влияет на объёмы ликвидности в банковской системе. 

Что касается валютных интервенций, то мы их проводили и в этом году и будем использовать этот инструмент в году следующем. Однако есть важный момент. На протяжении года объём валютных интервенций постепенно уменьшался. Это говорит о том, что банковская система начала наращивать объём валюты самостоятельно и поддержки Центробанка требуется всё меньше.

При этом интервенции по-прежнему проводились с отсрочкой поставки валюты. Такой порядок будет сохранен и в следующем году.

Предприятия-импортёры получают валюту через 60 дней после подачи заявки, что же касается экспортёров, которым, как правило, иностранная валюта нужна для закупки сырья за рубежом, то здесь отсрочки нет. Они получают валюту в тот же день, чтобы не тормозился производственный процесс.

Чем вызвана такая отсрочка при поставках валюты импортёрам?  

В первую очередь это связано с недостаточными валютными резервами. Это следствие тех явлений, с которыми мы столкнулись в конце 2016-го - начале 2017-го годов. Здесь необходимо вспомнить о так называемом денежно навесе, который был в районе миллиарда рублей.  Снятие этого самого денежного навеса привело к существенным отрицательным резервам самого Центрального банка. То есть фактически мы изымали из банковской системы излишнюю рублёвую массу, обещая предоставить валюту позже. В результате у Центробанка сформировался долг перед банками.

И вот благодаря уменьшению объёма интервенций мы смогли в этом году вернуть часть этой задолженности.

Продолжим тему курса. Некоторые эксперты отмечали, что в наших условиях вредно долго удерживать его неизменным. О плавном снижении курса во время экономического форума просили и представители приднестровских предприятий, мотивируя это девальвационными процессами в той же России. Что скажете на этот счёт?

Чтобы ответить на этот вопрос, нужно, пожалуй, еще более подробно рассказать о том, как мы формируем наш ориентир по обменному курсу. Мы учитываем не только прогноз по платежному балансу, но и целый ряд других факторов. По классификации Международного валютного фонда наш подход описывается как политика подстраивания.

Это означает, что ориентиром для установления цели по обменному курсу является расчётный показатель реального эффективного курса. Этот показатель отражает конкурентоспособность наших производителей.

Как он рассчитывается?

Мы анализируем девальвационные и инфляционные показатели в наших  странах – торговых партнёрах. Причем чем большая доля торгового оборота приходится на какую-то страну, тем больше состояние её экономики влияет на этот самый реальный эффективный обменный курс.

Какие это страны?

Это государства Европейского союза, Молдова, Украина и Россия. К сожалению, Россия в этом списке пока не самый большой торговый партнёр. Её доля во внешней торговле с Приднестровьем составляет около 11%. Самый большой торговый партнёр на данный момент – это Европа. Поэтому, несмотря на то, что курс российского рубля в 2018 году ослаб примерно на 18%, это не оказало чересчур серьёзного влияния на нашу экономику.

Да, наша валюта в этом году была стабильнее, чем валюта некоторых наших торговых партнёров. Но в среднем вот этот показатель реального эффективного курса приднестровского рубля укрепился всего на 3,5%. Это, конечно, неприятно для наших экспортноориентированных предприятий, но далеко не критично для экономики.

Для сравнения, в 2014-2016 годах, когда в Украине, Молдове, России произошли девальвационные процессы, а у нас нет, укрепление этого реального эффективного курса составляло около 40%. Естественно, многие предприятия выступали за проведение девальвации. Сейчас ситуация совершенно другая.

Получается, продолжая тему внешних рисков, одним из них является и девальвация валют наших стран - торговых партнёров?

Да, этот фактор может повлиять на курс нашей валюты. Но ведь когда разрабатываются параметры кредитно-денежной политики на следующий год, мы учитываем не только фактические показатели по девальвации и инфляции в странах - торговых партнёрах Приднестровья, но и соответствующие прогнозы на будущий период. Поэтому эти риски при определении валютного коридора в 16,1–16,5 рублей за доллар уже учтены. Форс-мажором может стать разве что резкая и неожиданная девальвация, которая не прогнозировалась.

Насколько будет коммерческий курс отклоняться от официального? Не повторится ли ситуация с двойственностью курсов?

В этом году мы практически ушли от двойственного обменного курса. Конечно, некоторая разница между рыночным и официальным курсом есть в любой стране. Но в этом году мы довели её до полутора процентов.

Во многом это будет определяться опять же спросом и предложением на валютном рынке. Мы будем стремиться к тому, чтобы эта разница была минимальной.

В одном из интервью вы отмечали: чтобы эффективно контролировать курс нацвалюты, нужна сбалансированная бюджетная политика. Бюджет на следующий год уже принят. Он предполагает увеличение расходов по социально-значимым направлениям. Это и рост зарплат, и компенсация межтарифной разницы. Эти расходы госказны удастся профинансировать, не прибегая к эмиссии?

Во-первых, в законе о Центробанке есть норма, которая ограничивает возможность финансирования дефицита бюджета за счёт эмиссионного источника. К чему это ведет, мы все знаем и, более того, могли совсем недавно почувствовать на своём кармане. В этом смысле Центральный банк занимает однозначную позицию: использовать печатный станок для финансирования дефицита бюджета крайне опасно. Это тупиковый путь, который с коротким временным лагом ведёт к росту обменного курса, а затем и к росту инфляции. В этом смысле, конечно, надо жить по средствам.

Поэтому я и говорил о том, что необходим сбалансированный бюджет. Насколько мы слышали, особенно со стороны представителей Верховного Совета, бюджет сбалансированный. Поэтому мы исходим из того, что какой-то необходимости в том, чтобы финансировать дефицит бюджета за счёт эмиссии, не будет.

А что на счёт девальвационных ожиданий со стороны населения? Как-то вы сами отмечали, что когда люди опасаются падения рубля, они начинают закупаться валютой и тем самым еще больше дестабилизируют ситуацию на рынке. В результате получается такой вот самосбывающийся прогноз.

Девальвационные ожидания у нас находятся на высоком уровне, в общем-то, уже в течение длительного периода времени, и в долгосрочной перспективе, скорее всего, они будут сохраняться. Но, как показывают наши исследования, обычно граждане преувеличивают опасность ослабления нацвалюты.

В принципе, есть две группы факторов, которые такие девальвационные ожидания вызывают: сезонные и традиционные.

К сезонным, например, можно отнести опасение, что если есть определенный валютный коридор, то к концу года он должен быть пройден и значит доллар «скакнёт». Однако, как мы видим, на этот год мы установили коридор 16–16,5 рублей. И сейчас официальный курс составляет только 16,1, на 40 копеек меньше предельного значения.

Другой пример. Осенью подорожало топливо, и это у людей тоже вызывает какие-то ассоциации, связанные с возможным ростом обменного курса. И люди бегут в обменники и закупаются валютой, спрос на доллары и евро растёт, давление на рубль увеличивается.

Но, в принципе, с этими краткосрочными всплесками можно бороться, да и сами по себе они длятся недолго. После того как бизнес и население понимают, что роста обменного курса не будет, спрос на валюту падает.

А что насчёт традиционных ожиданий девальвации?

C этим сложнее. У них есть фундаментальные причины. Они связаны, во-первых, с тем, что наша экономика в своё время прошла период гиперинфляции, причём это был достаточно длительный период.

Вторая причина – это международная непризнанность  Приднестровья. И в этом смысле, к сожалению, наша валюта априори воспринимается гражданами как не очень стабильная.

Как с этим бороться?

Как и во всем мире борются денежные власти. Девальвационные ожидания могут уменьшиться только через открытую и прозрачную денежную политику. Если цель по обменному курсу установлена, значит её надо достигать. Так формируется доверие к денежным властям.

А открытость означает, что люди понимают, что предпринимает Центральный банк. Тогда они адекватно реагируют на ситуацию и на валютном рынке не возникает какого-то чрезмерного ажиотажа и спроса. Собственно, так мы и пытаемся работать.

Можно ли как-то эти девальвационные ожидания обернуть на пользу экономике? Ведь если люди закупают доллары, значит они тем самым делают сбережения. Осталось только привлечь их в банки, чтобы деньги работали, а не лежали под подушкой.

Банки и так движутся в этом направлении. В этом году банковская система привлекла от населения 320 млн рублей. Это существенный рост, и если, смотреть на долларовое выражение, то у нас к концу года объём депозитов составит 115–117 млн. А на конец 2016 года эта сумма составляла 86 млн долларов. То есть мы два года подряд имеем приличный рост депозитного портфеля. Некоторые банки уже начали в этой связи снижать процентные ставки по депозитам, а следом и по кредитам.

И, скорее всего, эта тенденция сохранится и в следующем году. Но сразу оговорюсь: это будет постепенный и плавный процесс. Какого-то резкого падения ставок сразу на 3-5% не будет.

Кстати, рост объёма средств, привлеченных на депозиты, говорит о том, что у населения увеличивается доверие к банкам.

Насколько может снизиться стоимость кредитов для предприятий?

Стоимость кредитов будет зависеть от стоимости ресурсной базы. Главная роль банка – это роль финансового посредника на рынке. Он привлекает имеющиеся у населения свободные ресурсы и размещает их в реальный сектор экономики. То есть чем сильнее просядут ставки по депозитам, тем сильнее подешевеют кредиты. Но повторюсь: резкого снижения стоимости заёмных ресурсов не будет.

Кроме того, ставка по кредиту зависит не только от того, по какой цене банк привлёк депозиты, но и каков риск невозврата выданного кредита. Чем он больше, чем менее финансово устойчив заёмщик, чем выше риски по проекту, под который он просит одолжить денег, тем выше ставка кредитования. Так что каждый случай индивидуален.

Но в среднем я надеюсь, что мы сможем выйти на ставки по кредитованию инвестиционных проектов в реальном секторе под 10-11% годовых.

То есть ставки будут примерно как в России? Хотя и там предприниматели жалуются, что это слишком дорого. Но, с другой стороны, у нас запущена программа по субсидированию процентной ставки, значит, в конечном итоге для части бизнес-сообщества стоимость кредитов будет ещё меньше?

Именно. В рамках этой программы, а она началась практически в конце года, уже было выдано кредитов в районе двух миллионов двухсот тысяч евро. Конечная ставка для заёмщиков была на уровне 5-6% годовых. То есть в два раза меньше даже того уровня, до которого в следующем году должен опуститься рынок.

Субсидирование процентной ставки – это, в общем-то, традиционный инструмент, который используют развивающиеся страны. Ведь в развитых государствах ставки по кредитам и так, как правило, невысоки. А вот в той же России субсидирование процентных ставок по кредитам используется достаточно широко. На эти цели российское правительство тратит десятки миллиардов рублей.

Но чтобы этот инструмент нормально работал, важно, чтобы он был доступным. Здесь есть ещё над чем поработать и что упростить. Но определение условий, которым должен соответствовать заёмщик, чтобы попасть в программу субсидирования ставок, да и сам порядок работы этой программы - это всё вопросы, которые к компетенции Центробанка не относятся. Это прерогатива Правительства.

Вы когда-то отмечали, что в Приднестровье недостаток не только дешевых денег, но и так называемых «длинных денег». Потому что банки, как правило, привлекают депозиты у населения на не слишком длительный срок и поэтому не могут выдавать «долгие» кредиты. Один из способов, как решается эта проблема в развитых странах, – создание института частных пенсионных фондов, в которых граждане аккумулируют свои сбережения на старость. И такие фонды как раз могут позволить себе выдавать длинные кредиты. Внедрение такого инструмента у нас возможно?

Об этом пока говорить преждевременно. Подобные подходы могут быть предметом диалога. Но путь к длинным и дешевым деньгам всегда очень долгий. Ведь длинные и дешевые деньги – это одна из важнейших составляющих динамичного экономического роста. К этому стремятся все. Если бы было просто получить к ним доступ, то, наверное, на свете просто не было бы бедных стран.

А в чём помеха в конкретно нашем случае? Это низкие доходы населения, недостаток средств, которые граждане могут откладывать на старость? Или отсутствие как такового института накопительной пенсии?

Это в первую очередь отсутствие соответствующего института. Для того чтобы перейти к институту накопительной пенсии, должно быть принято определенное политическое решение. Здесь должен быть проведен целый комплекс мер, и всё это не так просто сделать, как кажется.

Для начала такая реформа должна стать хотя бы предметом диалога. То есть перед тем как решать, вводить такой институт или нет, необходимо понять, что для этого нужно сделать, какие будут плюсы и минусы.

А что на счёт привлечения в нашу экономику денег с других финансовых рынков? Ведь если посмотреть на наши ставки по депозитам и кредитам, они выше, чем в развитых странах. А значит, зарубежные финансовые институты могли бы получить гарантированную прибыль, если бы направили сюда свой капитал?

Сюда просто боятся вкладывать средства из-за высоких политических рисков и всё той же непризнанности Приднестровья. Если раньше на приднестровские банки открывались лимиты хоть по каким-то финансовым инструментам, то сейчас с этим очень сложно.

Но при этом подобная работа ведется, в том числе и в настоящее время. Сейчас идут переговоры по поводу открытия лимитов как раз для поддержки кредитования нашего реального сектора.

Насколько я знаю, велись переговоры с одним из российских банков. Есть ли уже какой-то положительный результат?

Когда будет положительный результат, конкретная договоренность, мы огласим эту информацию.

Последние два года Приднестровская промышленность демонстрирует ускоренный рост. В этом году он составил по последним озвученным данным около 17%. Мы всё ещё восстанавливаемся после кризиса 2014-2016 годов или уже вышли, как вы выражались в одном из интервью, на «траекторию устойчивого экономического роста»? И чего нам ожидать в следующем году?

17,1% – это рост промышленного производства в реальном выражении по результатам девяти месяцев. По результатам 11-ти месяцев у нас рост 12,1%. Безусловно, то, что мы имели где-то с августа семнадцатого года и по июнь-август восемнадцатого года, – это восстановительный рост. Связан он был, во-первых, с так называемой  «низкой базой», от которой велся отсчёт. Второй фактор - это проведенная девальвация. То есть за счёт курса мы отыграли снижение конкурентоспособности наших предприятий.

Можно ли это назвать выходом на устойчивую траекторию роста?

Пока нельзя. Это всё же восстановительный рост, который, к сожалению, был прерван введенными санкциями против Молдавского металлургического завода.

Для того чтобы выйти на устойчивую траекторию роста, нам нужны инвестиции в основной капитал в течение длительного периода времени. И как раз хорошей новостью является то, что по результатам девяти месяцев этого года инвестиции в основной капитал выросли где-то на 46%, тогда как на протяжении ряда лет этот показатель, напротив, снижался.

Ведь кроме как наращивания объёмов инвестиций, у нас нет другого пути к экономическому росту. Чтобы экономика развивалась, в это развитие что-то нужно вкладывать.

Беседовал Алексей Ковалёв